ни за что бы не согласилась. Не то воспитание.

Может, зря мы кровати сдвинули?

Наконец, настало утро понедельника, и, оставив Чарли на попечение всего нашего этажа, к половине десятого утра мы уже пришли в регистратуру госпиталя. Посмотрев направления, девушка в окошке попросила подождать, мол за нами придут.

Минут через пять за нами пришла улыбчивая медсестра, ещё раз проверила направление, и повела нас в нужное отделение. Мы прошли по первому этажу через настоящий блокпост с двумя охранниками, через неприметную дверь без надписей вышли на лестницу, спустились на два этажа вниз, долго шли по каким-то коридорам с кабельными трассами трубопроводами под потоком, поднялись на лифте, в котором работал настоящий лифтёр, только с погонами сержанта, и вышли на площадке с ещё одним блокпостом перед железной дверью, на которой был всего один символ вместо обычной таблички. По окрашенному серой краской металлу кто-то аккуратно, почти каллиграфически, вывел красной краской букву «альфа».

— Мы все выходные ваших принимаем, и за сегодня вы уже третьи, — поделилась с нами медсестра. — Нам уже мест для наблюдения не хватает! Что там у вас такое случилось? Обычно человек десять, ну двадцать. А в этот раз как прорвало!

— Нам не рассказали о причинах, — Майка стрельнула в мою сторону глазками.

Ага, как же. Вот она, причина. Просто перед девушкой красовались. Ну и та история с крысами многих воодушевила. Люди поняли, зачем вообще они пришли. Ведь обычно угроза, исходящая от аномалий, она где-то там, тебя лично не касается. А тут прямо совсем рядом, можно рукой потрогать. Такие ситуации сразу расставляют всё по своим местам.

Нам дали переодеться в больничное, сразу. И повели на анализы. Опять анализ крови, а потом неожиданно — МРТ головы.

— А для чего это нужно? — спросил я у лаборанта.

— Чтобы не тыкаться вслепую, когда зонд будут вводить, — объяснил тот. — Или вы думаете у всех в голове всё одинаково?

— Честно говоря, не задумывался, — признался я. — Вроде очевидно, что есть особенности, но как именно зонд вводят… нам парни в общаге немного рассказали, но деталей и они, наверное, не знают.

— Они и не должны их знать, — пожал лаборант плечами, — как и вы. Ложитесь. Шунты, осколки имеются?

Через пару часов ожидания пришли за мной.

— Неверов? — заскочила в палату медсестра. — Вы чего всё ещё здесь? На установку!

Собственно операционная находилась на другом этаже. Точнее, там было несколько операционных, для разных целей. Для работы с имплантами предназначалась отдельная небольшая операционная, с особым режимом стерильности. При входе мне пришлось раздеться догола, принять душ и даже почистить зубы, пройти через антисептическую обработку, после чего мне уже другая медсестра выдала комплект из халата, бахил, многослойной марлевой повязки и берета на волосы. Надев всё это, я прошёл уже в саму операционную.

— Садитесь вот сюда, — указала мне медсестра, тоже в марлевой повязке и в колпаке.

Сюда — это на кресло, похожее на стоматологическое, только с хомутами для фиксации рук и ног, и винтами для фиксации головы. Всё это смахивало на приспособление для пыток или допросов, из арсенала палачей. Стало откровенно не по себе.

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я успокоил себя тем, что если бы меня хотели допросить, давно бы уже допросили, без спектакля с операционной.

Сел, устроился поудобнее.

— Я вас зафиксирую сейчас, — предупредила медсестра. — Это никому не нравится, но так надо. При установке нейроимпланта вы должны быть полностью неподвижны.

— Хирург в мозг полезет ведь, — внезапно севшим голосом ответил я, — так что в моих интересах не дёргаться.

— Совершенно верно, — медсестра споро защёлкивала пластиковые хомуты, параллельно объясняя. — Но может возникнуть паника, не всегда пациент может себя контролировать. При этом необходимо, чтобы вы оставались в сознании всё время операции.

— А для чего быть в сознании? Я думал наркоз дадите.

— Наркоз будет только местный. А в сознании — чтобы следить, всё ли так. Сейчас ещё одна обработка — и начнём. Во время операции старайтесь меньше разговаривать, отвечайте, только если хирург спросит, или если почувствуете что-то необычное. Это чтобы меньше микробов попадало в воздух. Здесь специальная вентиляция, ламинарный поток воздуха сверху вниз, воздух сухой и тёплый, бактерии в таком не выживают. А во время разговора вы выдыхаете влажный воздух вместе с бактериями.

— Удивительно серьёзный подход! — восхитился я.

— Стараемся! — судя по голосу, медсестра под маской улыбнулась.

Зашла ещё одна медсестра, и первая помогла второй надеть халат, с завязками сзади, который та достала из железной банки. Следом зашёл хирург. Из всей его внешности мне были видны, как и у медсестёр, только глаза.

— Вида собственной крови не боитесь? — спросил он вместо приветствия.

— Если её не слишком много, то нет, — пошутил я.

— Ну и отлично. Есть что-то специфическое, что я должен знать?

— Не используйте нашатырный спирт, пожалуйста, — попросил я. — У нас с напарницей обоняние обострилось, мы и так в больнице умираем от резких запахов.

— Понял, если что — под нос совать не будем, — хирург кивнул. — Приступим! Сейчас мы ещё на раз обработаем операционное поле, обколем обезболивающим и начнём саму операцию.

Медсестра, вторая, подала ему длинные щипцы с марлей, пропитанной какой-то вонючей жидкостью. Хирург протёр мне этой марлей лицо, сменил марлю и протёр ещё раз. После этого он с помощью медсестёр облачился в халат.

Теперь на лицо мне наложили типа полотенца с отверстием для глаз. Потом намазали верхнее веко левого глаза чем-то напоминающим по запаху йод.

— Сейчас обколем обезбаливающим, будет немного больно… — он говорил медленно и негромко, как будто экономно, при этом таким тоном, как с ребёнком.

Хотелось сказать, что несколько уколов иголкой — это не больно, но я промолчал. Медсестра ведь говорила — отвечать на вопросы, не мешать хирургу. Разумеется, больно не было.

— Онемение есть? — спросил хирург, потыкав в веко и бровь чем-то твёрдым.

Я ничего почти не ощутил. Попробовал посмотреть вверх, но глаз не слушался. Даже не моргал.

— Онемело всё, и глаз тоже, — ответил я.

— Отлично. Скальпель.

Он сделал надрез, судя по положению ручки скальпеля — разрезал верхнее веко прямо под бровью. Сам разрез я видел плохо, но движения скальпеля — отлично. Быстрые, уверенные и аккуратные — они успокаивали. Хирург явно знал, что делал. Знал и умел.

— Расширитель.

Края разреза растянули каким-то хитрым приспособлением, и я перестал что-то видеть.

— Мы сейчас пробьём кость, не пугайтесь, всё в порядке.

Несколько секунд неприятных ощущений… Мне как-то зуб мудрости удаляли, вот там такой же хруст был, в ушах отдавался. Не больно, скорее подозрительно.

— Отсос… зонд… Неверов, вы здесь?

Я немного поплыл, отключившись ненадолго от происходящего.

— Да.

— Устанавливаем зонд. Старайтесь до окончания дышать медленно и спокойно, ну и конечно не дёргайтесь. Это недолго, половину мы уже сделали.

— Понял, — подтвердил я.

Он начал вставлять, как мне сперва показалось, прямо мне в глаз, какую-то иглу. Но нет, не в глаз, видимо, в разрез.

— Зонд пройдёт позади глазного яблока, через глазничную щель, это отверстие в задней стенке глазницы, и далее вдоль зрительного нерва, — пояснил хирург. — Если почувствуете что-то необычное, пошевелите пальцами, говорить вслух не надо.

Самого продвижения зонда я не ощущал, только видел, как он продвигается миллиметр за миллиметром.

— Здесь на два градуса левее, — сказал хирург, глядя не на зонд, а куда-то за моей головой.

Кажется, там стоял монитор.

У них что, зонд может изгибаться? Наверное, да, иначе как можно пройти таким сложным маршрутом?

— Закрепляем на гипофизе…

Ого! Это же где-то очень глубоко в мозгу!

— Гипоталамус…

Хирург постепенно вытаскивал зонд, снова что-то контролируя по монитору. И когда он, наконец, его полностью вытащил, над глазом повисла упругая не то нить, не то проволочка.

— Чип, — сказал хирург.

Держа чип щипцами, он как-то соединил его с этой «проволочкой».

— Осталось установить сам чип, — прокомментировал он свои действия.

Помогая себе скальпелем, он засунул чип в отверстие в ранее пробитую дырку в черепе.

— Чип установлен под слизистой, прямо по внутренней поверхности лобной пазухи, — пояснил хирург, — и её нормальной работе мешать не должен. Сейчас всё заклеим, воткнём второй чип в руку, и можете идти. Недолго осталось.

Вместо того, чтобы зашить рану на веке, он стянул её края чем-то вроде лейкопластыря.